Иеромонах Иоанн (Чулибрк)
Богословия Святого Петра Цетиньского
Г. Цетине

ВЛИЯНИЕ ДОГМАТОВ ЧЕТВЕРТОГО ВСЕЛЕНСКОГО СОБОРА НА НИКОНА ИЕРУСАЛИМСКОГО

Краткое содержание: Существовало преимущественное мнение, что Никон Иерусалимский, малоизвестный сербский богослов XV века, следуя традиции славянских исихастов основное внимание посвящал молитвенному деланию, нежели догматическим учениям. С таким мнением можно согласится, ознакомившись с его сборником «Шестоднев»; однако, главной темой другого его произведения - «Горицкий сборник», является историческая жизнь Церкви, прежде всего в духе святоотеческой традиции, в обращении к великим Отцам Церкви, и в особенности Вселенским Соборам, которые, по его мнению, имели исключительно важное значение в истории спасения. В данном труде прорисовано каким именно образом Никон Иерусалимский воспринимал дух Собора, в особенности в его соприкосновении с догматом о Боговоплощении, как условии истинного Боговидения и Богопознания, того, в чем можно найти образец творческого восприятия и переживания Церковью, периода Никона Иерусалимского, догматов Четвертого Вселенского собора.

1. Время и богословие

Если мы вглядимся в палитру православного богословия XV века, то увидим, что Четвертый Вселенский Собор как будто не занимает в ней места его центрального источника. Святой Григорий Палама, говоря о различии божественной сущности и божественных энергий, ссылался на Шестой Вселенский Собор и на его установление о различии божественной и человеческой воли, сформулированное прежде Святым Максимом Исповедником, как известно, часто цитируемого и любимого исихастами.

Генеральными темами пятнадцатого века, периода от Святого Марка Эфесского, Иосифа Врения и до Преподобного Андрея Рублева, являлись троическое богословие и славословие с одной стороны, и борьба против латинской ереси, с другой. Как сказано в исследовании Митрополита Черногорско-приморского Амфилохия (Радовича) о триадологии Святого Григория Паламы - учение о Святой Троице лежит в основе исихастского богословия, и к этому мнению присоединяется современник и сподвижник исихастов - Никон Иерусалимский: троическое богословие, вплоть до заключительного Исповедания веры, красной нитью проходит сквозь весь его «Горицкий сборник».

Родившийся приблизительно в годы Куликовской и Косовской битв, Никон, с молоком матери впитал в свою плоть ощущение страдания от враждебности нехристиан, подобно своей духовной дочери и кровной дочери святого Князя Лазаря, Елене Балшич, из переписки с которой и возникнет «Горицкий сборник». О том, что эта тема одинаково волновала их обоих, говорит ответ, который Никон дает ей на ее вопрос о причине страдания христиан от нечестивых.

Но, в отличие от России, для которой Куликовская битва, вопреки всему своему ужасу, означала предвестие преображения, для сербов и других православных народов Средоземноморья и Балкан, Косовская битва значила начало многовекового рабства, к которому неизбежно надо было готовится. Почувствовала это и Елена Балшич и, вместе с Никоном, посвятила себя созданию монашеских общин по берегам Скадарского озера, которые впоследствии прославятся как Зетская Святая Гора и сформируют духовный облик Зеты, да и всего сербского народа в целом на последующие века.

Подобно одному из величайших духовных отцов России, Преподобному Нилу Сорскому, Никон Иерусалимский нашел вдохновение и образец духовности на Святой Земле, в скитском образе жития синайских и палестинских монахов: «Скитский типикон», во многом схож с типиконом Нила Сорского, вошедшего в «Горицкий сборник». Кроме этого, Никона Иерусалимского со Святым Нилом роднит то, что он принадлежал к движению, которое Гелиан Михаилович Прохоров называет третьим периодом исихазма – периодом общественного влияния. Но, в то время, как Преподобный Нил, нестяжатель, должен был служить духовным напоминанием, набирающему силу государству, о том, что русский народ - као laon – «не от мира сего» и несет иную миссию, Никону надлежало представить сжатое ядро, самосознания Церкви, которое стало бы ее движущей силой в грядущие годы рабства (ига). Именно эта цель и определила содержание двух его трудов- «Шестоднева» и «Горицкого сборника».

Конечно, он сделал это в духе и требовании времени: в «Шестодневе», непревзойденном исихастском сборнике, он, по определению Митрополита Амфилохия, объясняет назначение (призвание) человека, а в «Горицком сборнике» - смысл истории. Очевидно, что второе произведение поставило перед нами более сложную задачу, ибо в то время как первый труд Никона является собственно сборником, во втором содержится большая часть, доныне неисследованных его, или переработанных им святоотеческих, текстов. Нашей целью здесь является наметить направления, в которых могут быть изучены труды Никона Иерусалимского, когда речь идет о его духовной связи с Четвертым Вселенским Собором.

2. Вселенские Соборы

Никон Иерусалимский, будучи святоотечески образованным человеком и носителем святоотеческого духа, в «Горицком сборнике» неоднократно говорит о Вселенских Соборах. Первый раз, в повести о создании Константинополя (л. 88v–101r): отвечая на письмо Елены о строительстве ей храма, на одном из островов Скадарского озера, Никон сравнивает его со строительством Константинополя, а затем подробно и обстоятельно описывает как Арий своими "суемудренными речами породил хулу на Сына и Слово Божие, говоря о Нем, что Он творение и обычный человек, а не истинный Бог собезначальный Отцу." Потом описывает, что это стало известно императору Константину и он созвал "Вселенский Собор", на котором Отцы "исповедали и проповедали Сина Божијег равным Отцу, собезначальным и совечно существующим […] Который, когда наступила полнота времен сошел с небес от Отца, нас ради, и воплотился од Духа Святаго и Приснодевы Марии." (л. 96r). В той же повести говорится и о том, как во времена императора Константина "Армяне, вероваше во Христа со своим царем Тиридатом, который учинил Григория епископа, великомучеником" (л. 94r). Все это, вкратце, составляет и предназначение возводимого ей храма – даже и привлечение монашества, которое во время освящения нового града стекалось Константинополь, и имеет ясно обозначенную роль в жизни Церкви.

Также в Житии Святого Саввы упоминается, как он начал строить и обустраивать Церковь "как святыми и честными Отцами на Вселенских семи Соборах заповедано было» (л. 140r). Говоря о посте, упоминается анафема тем, кто не соблюдает постов "по преданию святых апостолов и Семи Святых Соборов" (202r-203v); о посте приводятся правила Шестого Вселенского Собора, святых Отцов и неких Поместных Соборов. Наконец, здесь впервые будут упомянуты армяне как "проклятые" (подпавшие под анафему) и поставлен в прямую связь вопрос истинности жизни с истинностью верой: "Те, которые не постятся, когда подобает поститься и постятся, когда поститься не подобает, далеко стоят от православной веры и своей скверной веры и развращенной держаться, и Святую Троицу - Отца и Сына и Святога Духа нечисто и ложно исповедают." Для Никона ортодоксия неотделима от ортопраксии, эта мысль одна из главных в «Горицком сборнике», завещанная нам Никоном Иерусалимским.

В этом контексте неоднократно говорится об армянах и о основоположнике их ереси Арцивурии. Посему заповедано "Святым и Великим Собором Вселенским […] паки проклинать треклятых еретиков […] единомудренников Евтихия, вкупе с Диоскором и Севирианом [….]" Затем следует список Вселенских и Поместных Соборов, которые по свидетельству Никона, преимущественно были заняты врагами Святой Троицы или не исповедали Богородицу Матерью Сына Божия. И все-таки, "мы, как истинные наследники и ученики святых апостолов единомысленно с этими святыми и богоносными Отцами исповедуем то, что они нам передали" (л. 220r-221v).

Латиняне же обвиняются не только в том, что служат на бесквасном хлебе, что "мертвым изображают Сына Божия", в искажении триадологии, но и в том, что "не хотели покориться Святому Собору и учению святых отцов, которых наконец собрала в граде Константиновом святая праведная царица Феодора […] по образу великих настоящих Вселенских Соборов." Особенно много усилий вкладывает Никон Иерусалимский в чистоту рукоположения в епископский сан и приводит второе правило, именно Халкидонского собора, гласящее о недопустимости симонии.

Таким образом, из всего изложенного, а более всего по глубине переживаний Никоном Иерусалимским Соборов и вдохновенности его обращению к ним, можно сделать вывод, что Вселенские Соборы в действительности представляют для Никона Иерусалимского центр жизни Церкви – ничего не происходит в ней без Соборов, всякая, малейшая часть жизни пронизана духом Соборов, они представляют собой образец жизни не только Церкви как полноты, но и кажого отдельного человека и народа. Если он преимущественно заинтересован в триадологии или теотокологии, очевидно, что ничуть не хуже он знает и Соборы, которые уделяли внимание другими вопросам – иконопочитанию, отношению двух природ в Христе: уже в «Шестодневе», он на страницах 376v-378r приводит, наряду с другими славянскими рукописями исихастов, известный труд Анастасия Патриарха блаженного града Великой Антиохии и Кирилла Александрийского – «Краткое изложение о вере в ответах”*.

3. Воплощение

В той ж книге, немного ранее (стр. 366v-375r), находится произведение с названием «О вере глава 100», авторство которого приписывается святому Геннадию, Архиепископу града Константинова. Согласно исследованию Епископа Афанасия (Евтича), такого произведения нет ни у Геннадия Схолария, который в тот период (1439/1440) еще не был константинопольским патриархом, ни в произведениях Геннадия I, относящихся к пятому веку.

Во второй главе того же произведения говорится: "[В] Воплотившегося Сына Божия веруем, истинно [воплотившегося] а не ложно. В двух природах - божественной и человеческой. В Бога по Божеству и человека по воплощению. В обеих совершенна." Затем говорится и о святых иконах, мощах, а более всего о самой вере, как добродетели.

Воплощению в «Горицком сборнике» будет посвящено два больших фрагмента. В первом, связанном с возникновением Константинополя, описывается диспут между папой Сильвестром и некими евреями, в котором он, в долгой проповеди и обращением к пророкам, сосредотачивается на том, что "предвечный Логос Божий в последние времена стал человеком, ради спасения людей" (89v-90v).

Во втором, более объемном отрывке, который предваряет Жития Святых Симеона и Саввы, после продолжительного триадологического фрагмента (109r-110r) и кратког напоминания о святых, следуют страницы 110r-112r, на которых описывается благодать Божия, даруемая людям во исполнение пророческих слов*, когда "уже и пророки в аду вопрошали: приидет ли Избавитељ наш, чтобы избавить нас или нет?". Особое место, как и повсюду, отводится Богородице, чем неустанно подчеркивается полнота человеческой природы Христа, Который не призрачно воспринял человеческую природу и которую, Его Божественная природа, не поглотила. Библейскому человеку Никону Иерусалимскому, возросшему на иерусалимском предании, именно человеческая сторона Христа особенно близка и сродни: "Кто сия жена? Се та о Которой пророк говорит: от корня Иессеева, из утробы Давидовой, жезл произойдет*" Так на Пресвятую Богородицу, как на подтверждение полноты человеческой природы божественного Логоса, в своем Исповедании веры, которое позже было включено в деяния Халкидонского Собора, ссылался и святой Флавиан Константинопольский, говоря о своем исповедании "единого Господа нашего Иисуса Христа… единосущного Отцу по Божеству и единосущного Матери по человечеству."^[1] С другой стороны, Евтихий в своем «Изложении веры» намеренно опускает упоминание Богородицы, как замечает на соборе Диоген, епископ кизический, "будучи апполинаристом… [Евтихий] избегает формулу от Духа Свята и Марии Девы, чтобы совершенно не исповедать соединения по плоти.^[2]”

При этом, оба раза в произведениях Никона, в тех фрагментах, в которых говорится о воплощении, оно связываетя с крещением. Первый раз это крещение императора Константина и евреев, второй - крещение Симеона Немани, таким образом проводится историческая параллель, бремя которой здесь ложится на плечи Елены Балшич. Ей надлежало стать для своего времени тем, чем ромейский император и сербский великий жупан были для своего – носителями возрастания и хранителями чистоты церковной веры, веры, которая была определена и сформирована именно на Вселенских Соборах. По существу, же, Событием (Актом) этой веры является Воплощение Сына и Слова Божия, второй Ипостаси Святой Троицы, неизреченное соединение двух природ, от полноты которого зависит и спасение народа, поверенного, в данном случае, Елене, как когда-то Константину и Симеону.

Именно крещением завершается каждый триадологический фрагмент у Никона: в самом главном, в Исповедании веры, оно является способом общения Святой Троицы с нами – а чтобы оно было полным и осмысленным, чтобы человек в крещении обрел свой телос*, Воплощение было необходимо, ибо без него мы не приемлем ничего (от Духа) и погружение остается только символическим действием, которое однажды упраздняет себя как таковое*: "Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3,30). Для Никона, крещение являет собой окончательное формирование Святой Троицы в человеке, созданном по образу и подобию Ее, подобно тому, как Церковь унаследовала еще от апостола Павла что «один Господь, одна вера, одно крещение» (К Эф. 4,5) и также как lex orandi был lex crescendi и для Кирилла Александрийского, когда он Иоанну Антиохийскому приводит эти слова и пишет “и мы сами не помышляем иначе*»^[3]

4. Заключение

Кратко можно сказать, что отношение Никона Иерусалимского к Четвртому Вселенскому Собору является выразительной иллюстрацией к словам отца Георгия Флоровского, что "в историческом смысле крайне трудно выделить оформленный или точный догмат из его общего доктринарного контекста."^[4]

Следовательно, восприятие Халкидонского Собора и его догмата Никоном Иерусалимским, обусловлено богословской ситуацией и богословскими столкновениями того времени. Интересно при этом, что он не уделяет особого внимания ни Варлааму, ни другим противникам исихастов, но выделяет православное триадологическое исповедание веры в противовес, сначала, латинянам, которые вскоре после Фирентинског собора временно займут Пречисту Краинску на Скадарском озере, а затем исламу, который возникает как сила, своим упрощенным монотеизмом довлеющая над территорией, по которой впоследствии будут распространятся рукописи Никона - од Герцеговины до Скопля – в течение многих веков.

Другое обстоятельство, которое определяет влияние на Никона Халкидонского Собора, являются труды Собора, с помощью которых он, образовывая богословски и воспитывая в добродетели монахолюбивую правительницу Зетской земли, выдающуюся личность своего времени Елену Балшич, с которой связаны многие предания, хранимые до ныне народной памятью, и ее окружение, Никон Иерусалимский через нее воспитывал и весь ее народ в той же истинной вере.

В таком воспитании, Никон не преминул отметить значение Халкидона: можно сказать, что в его трудах, как мы видим, этому Собору, наряду с обоими Никейскими, отводится особое место. И хотя, принятый Собором догмат, не разъясняется им подробно, но на примере армян, он ярко подчеркивает что его отрицание (не принятие), как следствие влечет за собой утрату истинного благочестия церковной жизни.

В этом выражается главная ценность подхода Никона Иерусалимского к Вселенским Соборам: истинная вера и истинная жизнь - в единстве, подобном тому, как Отцы Халкидона описывают единство двух природ во Христе, и без этого единства веры и жизни - нет Церкви. Никон несомненно сохранил дух великого Халкидонского Собора и передал его Церкви. Если, как говорит Владыка Афанасий, "Богословие…с ранних святоотеческих времен преимущественно понималось как истинное богопознание обретенное через боговидение,"^[5] в этом случае, он и просто не мог сделать больше. Нам же, в наше время, был необходим отец Георгий Флоровский, который обратил наше внимание и вернул нам значение Халкидонского догмата во всей его полноте.

***